Петербургский романс

Еще раз о черте

Петербургский романс

                       Посвящается Н.Рязанцевой.

                " Жалеть о нем не должно,
                ... он сам виновник всех своих злосчастных бед,
                Терпя, чего терпеть без подлости - не можно..."
                     (Н.Карамзин)

...Быть бы мне поспокойней, 
Не казаться, а быть! 
...Здесь мосты, словно кони - 
По ночам на дыбы! 
Здесь всегда по квадрату 
На рассвете полки -
От Синода к Сенату, 
Как четыре строки! 

Здесь, над винною стойкой, 
Над пожаром зари 
Наколдовано столько, 
Набормотано столько, 
Наколдовано столько, 
Набормотано столько, 
Что пойди - повтори! 

Все земные печали - 
Были в этом краю... 
Вот и платим молчаньем 
За причастность свою! 

Мальчишки были безусы -
Прапоры и корнеты,
Мальчишки были безумны, 
К чему им мои советы?! 

Лечиться бы им, лечиться, 
На кислые ездить воды - 
Они ж по ночам: "Отчизна! 
Тираны! Заря свободы!" 

Полковник я, а не прапор, 
Я в битвах сражался стойко, 
И весь их щенячий табор 
Мне мнился игрой, и только. 

И я восклицал: "Тираны!" 
И я прославлял свободу, 
Под пламенные тирады 
Мы пили вино, как воду. 

И в то роковое утро, 
(Отнюдь не угрозой чести!) 
Казалось, куда как мудро 
Себя объявить в отъезде. 

Зачем же потом случилось, 
Что меркнет копейкой ржавой 
Всей славы моей лучинность 
Пред солнечной ихней славой?! 

...Болят к непогоде раны, 
Уныло проходят годы... 
Но я же кричал: "Тираны!" 
И славил зарю свободы! 

Повторяется шепот, 
Повторяем следы. 
Никого еще опыт 
Не спасал от беды! 

О, доколе, доколе, 
И не здесь, а везде 
Будут Клодтовы кони - 
Подчиняться узде?! 

И все так же, не проще, 
Век наш пробует нас - 
Можешь выйти на площадь, 
Смеешь выйти на площадь, 
Можешь выйти на площадь, 
Смеешь выйти на площадь 
В тот назначенный час?! 

Где стоят по квадрату 
В ожиданьи полки - 
От Синода к Сенату, 
Как четыре строки?! 

23 августа 1968

Ещё раз о чёрте

Я считал слонов и в нечет и в чет, 
И все-таки я не уснул, 
И тут явился ко мне мой черт, 
И уселся верхом на стул. 

И сказал мой черт: - Ну, как, старина, 
Ну, как же мы порешим? 
Подпишем союз, и айда в стремена, 
И еще чуток погрешим! 

И ты можешь лгать, и можешь блудить, 
И друзей предавать гуртом! 
А то, что придется потом платить, 
Так ведь это ж, пойми, потом! 

     Аллилуйя, аллилуйя,
     Аллилуйя, - потом! 

Но зато ты узнаешь, как сладок грех 
Этой горькой порой седин. 
И что счастье не в том, что один за всех, 
А в том, что все - как один! 

И ты поймешь, что нет над тобой суда, 
Нет проклятия прошлых лет, 
Когда вместе со всеми ты скажешь - да! 
И вместе со всеми - нет! 

И ты будешь волков на земле плодить, 
И учить их вилять хвостом! 
А то, что придется потом платить, 
Так ведь это ж, пойми, - потом! 

     Аллилуйя, аллилуйя,
     Аллилуйя, - потом! 

И что душа? - Прошлогодний снег! 
А глядишь - пронесет и так! 
В наш атомный век, в наш каменный век, 
На совесть цена пятак! 

И кому оно нужно, это добро, 
Если всем дорога - в золу... 
Так давай же, бери, старина, перо
И вот здесь распишись, в углу! 

Тут черт потрогал мизинцем бровь... 
И придвинул ко мне флакон...
И я спросил его: - Это кровь? 
- Чернила, - ответил он... 

     Аллилуя, аллилуя 
     - Чернила, - ответил он. 

1969