Морозко

   У мачехи была
   падчерица да
   родная дочка;
   родная что ни
   сделает, за
   все ее гладят
   по головке да
   приговаривают:
   “Умница!” А
   падчерица
   как ни
   угождает -
   ничем не
   угодит, все не
   так, все худо; а
   надо правду
   сказать,
   девочка была
   золото, в
   хороших
   руках она бы
   как сыр в
   масле
   купалась, а у
   мачехи
   кажный день
   слезами
   умывалась.
   Что делать?
   Ветер хоть
   пошумит, да
   затихнет, а
   старая баба
   расходится -
   не скоро
   уймется, все
   будет
   придумывать
   да зубы
   чесать. И
   придумала
   мачеха
   падчерицу со
   двора
   согнать:

   - Вези, вези,
   старик, ее
   куда хочешь,
   чтобы мои
   глаза ее не
   видали, чтобы
   мои уши об ней
   не слыхали; да
   не вози к
   родным в
   теплую хату, а
   во чисто поле
   на
   трескун-мороз!

   Старик
   затужил,
   заплакал;
   однако
   посадил
   дочку на сани,
   хотел
   прикрыть
   попонкой - и то
   побоялся;
   повез
   бездомную во
   чисто поле,
   свалил на
   сугроб,
   перекрестил,
   а сам
   поскорее
   домой, чтоб
   глаза не
   видали
   дочерниной
   смерти.

   Осталась,
   бедненькая,
   трясется и
   тихонько
   молитву
   творит.
   Приходит
   Мороз,
   попрыгивает,
   поскакивает,
   на красную
   девушку
   поглядывает:

   - Девушка,
   девушка, я
   Мороз
   красный нос!

   - Добро
   пожаловать.
   Мороз; знать,
   бог тебя
   принес по мою
   душу грешную.

   Мороз хотел
   ее тукнуть и
   заморозить;
   но
   полюбились
   ему ее умные
   речи, жаль
   стало! Бросил
   он ей шубу.
   Оделась она в
   шубу,
   подожмала
   ножки, сидит.

   Опять пришел
   Мороз
   красный нос,
   попрыгивает-поскакивает,
   на красную
   девушку
   поглядывает:

   - Девушка,
   девушка, я
   Мороз
   красный нос!

   - Добро
   пожаловать.
   Мороз; знать,
   бог тебя
   принес по мою
   душу грешную.

   Мороз пришел
   совсем не по
   душу, он
   принес
   красной
   девушке
   сундук
   высокий да
   тяжелый,
   полный
   всякого
   приданого.
   Уселась она в
   шубочке на
   сундучке,
   такая
   веселенькая,
   такая
   хорошенькая!
   Опять пришел
   Мороз
   красный нос,
   попрыгивает-поскакивает,
   на красную
   девушку
   поглядывает.
   Она его
   приветила, а
   он ей подарил
   платье, шитое
   и серебром и
   золотом.
   Надела она и
   стала какая
   красавица,
   какая
   нарядница!
   Сидит и
   песенки
   попевает.

   А мачеха по
   ней поминки
   справляет;
   напекла
   блинов.

   - Ступай, муж,
   вези
   хоронить
   свою дочь.
   Старик
   поехал. А
   собачка под
   столом:

   - Тяв, тяв!
   Старикову
   дочь в злате, в
   серебре
   везут, а
   старухину
   женихи не
   берут!

   - Молчи, дура! На
   блин, скажи:
   старухину
   дочь женихи
   возьмут, а
   стариковой
   одни
   косточки
   привезут!

   Собачка
   съела блин да
   опять:

   - Тяв, тяв!
   Старикову
   дочь в злате, в
   серебре
   везут, а
   старухину
   женихи не
   берут!

   Старуха и
   блины давала,
   и била ее, а
   собачка все
   свое:

   - Старикову
   дочь в злате, в
   серебре
   везут, а
   старухину
   женихи не
   возьмут!

   Скрипнули
   ворота,
   растворилися
   двери, несут
   сундук
   высокий,
   тяжелый, идет
   падчерица -
   панья паньей
   сияет! Мачеха
   глянула - и
   руки врозь!

   - Старик,
   старик,
   запрягай
   других
   лошадей, вези
   мою дочь
   поскорей!
   Посади на то
   же поле, на то
   же место.

   Повез старик
   на то же поле,
   посадил на то
   же место.
   Пришел и
   Мороз
   красный нос,
   поглядел на
   свою гостью,
   попрыгал-поскакал,
   а хороших
   речей не
   дождал;
   рассердился,
   хватил ее и
   убил.

   - Старик,
   ступай, мою
   дочь привези,
   лихих коней
   запряги, да
   саней не
   повали, да
   сундук не
   оброни! А
   собачка под
   столом:

   - Тяв, тяв!
   Старикову
   дочь женихи
   возьмут, а
   старухиной в
   мешке
   косточки
   везут!

   - Не ври! На
   пирог, скажи:
   старухину в
   злате, в
   серебре
   везут!
   Растворились
   ворота,
   старуха
   выбежала
   встреть дочь,
   да вместо ее
   обняла
   холодное
   тело.
   Заплакала,
   заголосила,
   да поздно!